телефон для справок:
(4712)390-922
Сергей Лазарев
Лазарев: Для меня всегда ориентиром была Мадонна
В свои 27 лет Сергей Лазарев достиг всего, о чем в таком возрасте можно только мечтать: богат, знаменит и обожаем поклонницами, которые никак не хотят верить в его роман с Лерой Кудрявцевой. Но звания лучшего российского исполнителя, подтвержденного на многочисленных музыкальных конкурсах, Лазареву, оказывается, мало. Певец и актер вовсю строит наполеоновские планы завоевания мира.
– Недавно состоялось очередное Евровидение, Россию на нем снова представляли не вы…
– У меня ни в планах, ни в мечтаниях не было такого пункта – представлять Россию на этом конкурсе, - говорит "Собеседнику" Сергей.
– Но вы ведь боролись за право поехать. И уступили Билану в его победный год.
– Я участвовал во внутреннем отборе только один раз. Меня многие сватали на этот конкурс, я ошибочно поддался влиянию и согласился попробовать. Повторять это не намерен. Самое ужасное, что на протяжении всех пяти лет сольной карьеры я говорю: мне Евровидение не нужно, я считаю этот конкурс не очень качественным, но люди почему-то упорно продолжают считать, что я о нем грежу.
Моя цель – международная карьера. Евровидение же, мне кажется, в этом большая помеха. Победа на конкурсе не дает бонуса, а ставит некий штамп среднепробного фестиваля. Практика подтверждает это: ни Дима Билан, ни Александр Рыбак благодаря победе на Евровидении международными звездами не стали.
– Скажете, что и вашу вечную конкуренцию с Биланом за звание лучшего молодого исполнителя тоже третьи лица придумали? На премии «Муз-ТВ», вручавшейся 11 июня, вы снова оказались в одной номинации.
– Так получилось, мы возникли как исполнители в один и тот же год. В 2002-м и Билан, и я (тогда еще в составе группы
Smash) появились на конкурсе «Новая волна» в Юрмале, с тех пор и идет это сравнение. Тогда Дима был немножко на втором плане, он аккуратно начал. А группа Smash выстрелила. Потом наш коллектив распался, а Дима, наоборот, взлетел. Я помаленьку начал делать сольную карьеру, и сейчас мы дошли до того этапа, что стали двумя равнозначно сильными исполнителями. Не знаю больше молодых музыкантов, кто бы парился над звуком так, как мы. Дима и его продюсер Яна Рудковская тоже не жалеют средств на качественные материалы, пиар-ходы, стараются делать из нашего болотного шоубизнеса что-то приближенное к западным меркам…
– А вы почему так не пиаритесь?
– Я всегда делал упор на музыку, а не на скандалы. Они сами, без моего участия возникают, специально что-то придумывать я не буду. Не хочется потом за эти истории оправдываться.
– Вы выпустили клип на песню Alarm. Чисто танцевальный, снятый в духе минимализма. Сэкономили?
– Это по мировым тенденциям сделанное видео, сейчас все склоняются к минимализму. Но как стиль минимализм никогда не предполагал дешевизны. У меня высокая планка, я не могу себе позволить сделать некачественное видео. Хотя клипы сейчас утрачивают свое значение. В нашей стране не так много каналов, которые крутят музыку. А те, что есть, процентов на 60 состоят из сериалов и программ. Музыки осталось очень мало, а артистов все больше и больше… Почему я сделал премьеру клипа в Интернете? Его сейчас больше – всё уходит в Сеть. Если человек сегодня снимет в России клип за 150 тысяч долларов, коллеги скорее всего покрутят пальцем у виска: это не стоит того. То же самое – в мировой индустрии. Мало кто снимает дорогие клипы. А если снимает, пичкает видео рекламой всевозможных товаров. Та же Леди ГаГа то ест в клипе какие-то сэндвичи, то пьет проплаченные напитки. У нас каналы такую рекламу затирают. Поэтому люди пытаются найти ходы: производство клипов сейчас себя практически исчерпало.
– Как и продажа дисков. Совсем зажимают вашего брата.
– Без иронии – некое ущемление есть. Существует апатия от неразберихи: что будет дальше? Легальных продаж в России нет. Нет даже раскрученного портала, который мог бы альбомы продавать. Во всем мире есть iTunes, где ты просто и недорого скачиваешь легально фильмы, музыку. Люди к этому приучены, у них даже в мыслях нет пойти купить пиратку. Я был в полном шоке, когда буквально через два дня после выхода моего последнего альбома Electric Touch он появился в Сети. Люди открыто предлагали другим скачать его бесплатно.
– Это вас еще пожалели. У других до презентации воруют.
– Ужасно, что такой менталитет. Люди не привыкли платить за удовольствия. Конечно, это должно решаться на уровне законодательства, ужесточения уголовной ответственности. Иначе все труды летят в тартарары. Любая песня стоит несколько тысяч долларов. Несправедливо, когда альбом скачивается бесплатно. Артистам надо на что-то жить.
– Этой весной вы подписали контракт с компанией Sony Music. Не высоко ли берете? Падать больно будет.
– Международная карьера передо мной маячила всегда. Риск, что придется начинать все с нуля, есть. Но если не получится в этот раз, буду пытаться снова. Потенциал, умение и желание у меня есть. А если долго стучаться в дверь, она рано или поздно поддастся рвению и откроется. Я прекрасно понимаю, что не может произойти все и сразу. Да и ситуация на мировом музыкальном рынке не очень хорошая. Мало артистов, в которых компании готовы вложить деньги. Этот третий англоязычный альбом я записал на свои кровные. А Sony Music – выпускающая компания, которая будет представлять его своим филиалам за рубежом. Конечно, я возлагаю на их менедж-мент большие надежды.
– Не вы один пытаетесь пробиться – ни у кого еще не получилось.
– Успехи есть, просто не в крупном масштабе. Никто не верит только потому, что мы не обнимаемся напоказ с Бритни Спирс. Но 11-е место в танцевальных чартах сингла Everytime, который мы промоутировали в Англии, – это для русского артиста действительно достижение. Пусть оно не вылилось в международные туры, но даже такого успеха из русских почти никто не добивался. Не надо мерить все такими величинами, как Бейонс, Стинг. У нас Алла Пугачева тоже одна. Но и другие популярные исполнительницы – Валерия, Лолита делают много замечательного.
– Слышала, вы даже переезда в США для себя не исключаете.
– Я очень хочу поработать там. Мне нравится структура их шоу-бизнеса. У нас артист – некий клоун, человек, которого можно пригласить к себе на день рождения – и он будет плясать, петь, да что угодно, поскольку ему заплатили. Это вообще профессией не считается. Что, мол, сложного – выйти подрыгать ногами на сцене? Вот грузчик, продавец в магазине – это профессии с тяжелыми физическими затратами. На Западе к артистам другое отношение. Там они кумиры, уважение к ним больше. Люди понимают, что музыка – это бизнес, и делают все, чтобы он был на высшем уровне. В России же руководители радиостанций зачастую тупо зарабатывают деньги, не пытаясь развить вкус слушателей. Большинство крутят музыку с привкусом тюремности, блатные песни. Это даже потихоньку в эстраду перешло. Шансон уже везде. Поп-артисты, чтобы добрать популярности, начинают петь с шансон-исполнителями.
Поэтому, если представится возможность поехать поработать в США, с удовольствием соглашусь. Это не значит, что я добился всего в России. Просто путь, который я выбрал: язык, музыкальное направление – это все больше понятно там, чем здесь. Я с этим борюсь уже пять лет. Если раньше в России на английском пели только Алсу, «Тату» и Лазарев, сейчас запели и другие исполнители. Слом происходит, но медленно.
– Лера Кудрявцева, когда ее в очередной раз пытались укорить рекламным характером ваших отношений, сказала: «Лазарев – настоящий мужик». Трудно оставаться нормальным в шоубизнесе? Это ведь, как и политика, такая сфера, попадая куда люди быстро теряют адекватность.
– Если честно, очень тяжело. Много давления со стороны. Как только ты приходишь к популярности, известные люди потихоньку впускают тебя в свой круг. А этот круг – змеи, сплетни… С одной стороны, надо быть внутри – это дает некий статус. С другой – я всегда обособлен. Мне не надо специально с кем-то дружить, чтобы чего-то добиться.
Нравится мне человек – общаюсь, не нравится – не общаюсь. Мне не надо ни перед кем отвечать, кроме как перед собой. Надо мной нет продюсера, который диктует, как мне себя вести, какие песни петь. Меня не волнует мнение критиков, которые якобы разбираются в музыке. Мне вообще все равно, кто что скажет. Это убеждение в собственной правоте пришло ко мне меньше полугода назад. Только я знаю, как у меня должно быть. Мне нравится – и другим понравится. Узкому ли кругу или широкому – другой вопрос. Гораздо хуже, если мой материал будет нравиться массам, а меня от него будет тошнить. Я себя уважать перестану.
– Много вы встречаете среди артистов таких независимых?
– Очень мало. Я знаю, что многих этим раздражаю. Особенно тех людей, которые делают что-то из-под палки. Они меня прямо ненавидят: почему это Лазарев делает что хочет да еще идет такой сложной дорогой – поет на английском? Поэтому тюкают часто. Свободны в основном те, кто стал популярен еще в советское время. Другое дело, что очень мало кто из весомых артистов пытается что-то новое сделать, не забыть о существовании хорошей молодежной публики. Для меня всегда ориентиром была Мадонна. Можно говорить о ее скудных вокальных данных, но тетка в 50 с лишним лет ведет за собой молодежь. При этом от нее и старая публика не отворачивается. Это пример того, как можно и нужно чувствовать время, как важно артисту не останавливаться на одной фишке, которую ты когда-то поймал.
– Вы росли в простой, неполной семье. Откуда взялось это чувство вкуса?
– Я, как и многие, рос на «Иванушках», «Руки вверх» – все их альбомы у меня были. Но западная музыка интересовала меня тоже. Потом, когда познакомился в 12 лет с Владиком Топаловым, мы в «Непоседах» начали петь иностранные песни. Папа Владика сыграл большую роль в становлении нашего вкуса, все время призывал не зацикливаться на поп-музыке. В 17 лет мы уже записывались в международных студиях – это все оседало. Уверен, что, если бы не было «непоседовской» истории, перетекшей в Smash, не было бы ежедневного повышения планки в общении с западными продюсерами, не было бы и вкуса. Мне с этим вкусом, честно сказать, сложно. В России его не понимают, а я иначе не могу. Поэтому и стремлюсь туда, где буду говорить с людьми на одном языке.
Каждый раз, когда встречаюсь с именитыми продюсерами, которые писали для Кайли Миноуг, Шер, Энрике Иглесиаса, понимаю, что это гуру, создающие мировую музыку. В России мало людей, у которых хочу чему-то поучиться. Вот почему я хочу уехать. Я не хочу деградировать. Я не хочу вписываться в реалии. Не хочу писать музыку, которая будет подформатна концертам на первом или втором каналах. Не приглашают – не надо.
– Я вернусь к вашей семье. Вы сохраняете близкие отношения с мамой, хотя мужчинам это несвойственно, обычно они сразу отдаляются…
– Не хочется хвастаться, но я сейчас зарабатываю на всю семью. Обеспечиваю от и до. Купил маме машину, чтобы ей было полегче. Мы созваниваемся каждый день. У нас дружная семья, мы часто собираемся на даче. Нет такого, что Лазарев – небожитель, где-то вдалеке. Хотя многие новости родные узнают из Интернета. (Смеется.) У них всегда есть список вопросов, которые мне при встрече надо задать. Но все равно они меня уважают за то, чего я добился. Они прекрасно понимают, откуда я начинал. Такой пример. Мама когда-то посещала концерты Филиппа Киркорова как поклонница, он ей нравился. А сейчас Киркоров приходит ко мне на день рождения, на презентацию – и она общается с ним как с другом, коллегой своего сына. Она знает, какая работа была проведена, чтобы такие люди меня уважали. Мне ничего с неба не падает, за меня никто не просит. Есть я сам, этим я и беру.
– Мама разделяет ваше желание уехать?
– У нас на этот счет много споров. Она радуется моим успехам, но боится, что в стремлении сделать что-то ультрамодное я потеряю то, к чему так долго шел. Но рисковать надо. Для меня большим показателем была реакция 6-летней племянницы. Она фанатка моего диска, поет с него самую сложную, мою любимую песню. Эта композиция странная для российского уха, но именно ее девочка ходит и поет. Так что молодое поколение меня точно понимает.